Слава иногда бывает геростратовой, причем поневоле. Но в отличие от Герострата, спалившего храм Артемиды Эфесской, крестьянский сын Михаил Семенович Пронин из деревеньки Бражново Вязниковского уезда вовсе не собирался что-то жечь для того, чтобы прославиться. И, тем не менее, вошел в историю как человек, уничтоживший неприступную крепость, причем не неприятельскую, а свою.
Его антиподвиг на долгие десятилетия оказался засекречен, так как вовсе не на подобных примерах командование отечественного ВМФ намеревалось воспитывать личный состав. Тем не менее, происшествие с нашим земляком из истории уже не вычеркнуть.
Военмор «Парижской коммуны»
Михаил Пронин был ровесником XX века. Родился в 1900 году в небогатой крестьянской семье, юность провел в относительно спокойной Владимирской губернии и на военную службу был призван уже после окончания гражданской войны. Все образование у паренька заключалось в трех классах церковноприходской школы, зато здоровьем его Бог не обидел. Поэтому призывная комиссия вынесла решение: новобранца Пронина отправить в состав Морских сил Балтийского моря — так в то время именовался Балтийский флот. Никогда прежде не видавший морских просторов Михаил был доставлен в Кронштадт и определен учеником трюмного машиниста линейного корабля «Парижская коммуна». Там молодой военмор быстро пообвык и стал лихим матросом. Пожалуй, даже чересчур.
Теплым погожим днем 19 июля 1923 года линкор «Парижская коммуна» стоял на Кроштадтском рейде. Группа военморов из команды корабля, в составе которой был и Михаил, обратились к первому помощнику командира Добротворскому разрешить покататься на шлюпке по заливу. Так как гребля на шлюпках считалась полезным видом отдыха, сочетавшим спорт и «оморячивание», старпом дал «добро». Восемь молодых моряков
под командой механика Борисова лихо взялись за весла, и шлюпка понеслась по зеркальной глади спокойного, как пруд, Балтийского моря. Все бы окончилось благополучно, но на беду путь шлюпки пролегал мимо форта «Павел» -одной из кронштадтских твердынь.
Твердыня Кронштадта
Точное название этого форта было «Император Павел I». Заложенный еще в 1739 году на подступах к Кронштадту, он почти целый век оставался деревянным и только в 1838-м его фактически возвели заново из бетона, кирпича и массивных гранитных блоков. Николай I назвал форт в честь своего отца императора Павла. Это был первый казематированный форт Кронштадтской крепости, самый крупный и лучше всего укрепленный. Из его амбразур во все стороны глядели 380 орудий разного калибра, способные уничтожить любой вражеский корабль того времени.
На форту построили жилые казармы для офицеров, матросов и служащих. В крепости были прачечная, бани, хлебопекарня и ядрокалильные печи. Но прогресс в военном деле и появление новых дальнобойных орудий к началу XX века сделали «Павла I» практически бесполезным для обороны Кронштадта. Новые линкоры, не выходя из базы, могли вести огонь дальше, чем старые пушки с гранитных бастионов. Поэтому старый форт был разоружен и превращен в склад мин заграждения и взрывчатых веществ. Всего к 1923 году в этой огромной пороховой бочке хранилось около 30 тысяч мощных морских мин, взрыва каждой из которых было достаточно для потопления боевого корабля. Кроме того, на форте находилось множество взрывчатых веществ для снарядов и торпед, а также другое снаряжение.
Экскурсия с огоньком
Так как форт со всех сторон был окружен водой, а его окрестности контролировали военные корабли, то постоянного гарнизона и даже охраны там не держали. И когда моряки «Парижской коммуны», проплывая мимо твердынь «Императора Павла», полюбопытствовали познакомиться с этим местом поближе, им никто не воспрепятствовал.
Шлюпка пристала к гранитной пристани, и военморы отправились на экскурсию по пустующим бастионам и казематам. На глаза им попались присланные во время первой мировой войны из Японии так называемые грелки — приспособления для обогрева солдат в окопах при помощи химической реакции. Словно дети, военные моряки стали зажигать эти грелки и размахивать ими. И все это в окружении 30 тысяч мин и уймы прочей взрывчатки. Потом экскурсанты стали осматривать через горловину содержимое одной из мин.
Один из них сказал, что внутри находится динамит. Пронин утверждал, что содержимое рогатого шара — обычная ржавчина. Чтобы доказать свою правоту, он бросил внутрь мины горящую грелку. Вскоре оттуда пошел дым, а потом вспыхнул огонь.
Моряки драпанули из форта, уверенные, что тот в любой момент может взлететь на воздух. Однако горение тола (именно он находился внутри) продолжалось без взрыва, и шлюпка с поджигателем и его приятелями спокойно ушла к своему кораблю.
Подвиг курсантов «Авроры»
Дым на форте от горящей мины заметили на стоявшем на якоре неподалеку от «Императора Павла» крейсере «Аврора». Тогда это был учебный корабль. С «Авроры» отправили шлюпку с командиром и восемью курсантами. Они высадились на пустынный форт, нашли горящую мину и по приказу командира Гедле стали засыпать ее песком и заливать водой. Потом решили скатить «рогатую смерть» в воду. При перекатывании мины она взорвалась.
На месте погибли трое курсантов, еще пятеро, включая командира (тот вскоре тоже умер), были ранены. Невредимым остался лишь один курсант Константин Сокольский (будущий начальник минно-торпедного управления ВМФ СССР). Всех авроровцев позже наградили орденами Красного Знамени — и живых, и мертвых.
Взрыв мины поначалу не привел к детонации боезапаса форта. Но зато там загорелись другие мины, которые тоже стали взрываться. Катер с «Авроры» под грохот канонады сумел забрать с форта убитых и раненых.
И посыпались стекла
А потом на «Императоре Павле» рвануло так, что во всем Кронштадте и даже в Ораниенбауме вылетели стекла. Форт горел и взрывался почти сутки. Огромные куски сцементированного кирпича от крепостных стен долетали до острова Котлин и побережья Финского залива в радиусе 25 километров, причем погибло немало людей. К 21 июля 1923 года форт был почти полностью уничтожен. Чудом уцелели лишь цоколь фронтальной части и разрушенная лестничная башня. В таком виде эти руины сохранились по сей день, являясь притягательным объектом для туристов.
А Михаила Пронина с его товарищами предали суду военного трибунала. Если бы эта история произошла лет на 15 позже, виновников объявили бы «врагами народа» и расстреляли. Но в 1923-м Фемида была куда мягче. Пронина приговорили всего лишь к 3 годам лишения свободы, причем даже такое наказание «с учетом пролетарского происхождения» оказалось условным. Впрочем, с линкора горе-моряка сразу же списали. Дальнейшая судьба Михаила Пронина, нанесшего ущерб Балтийскому флоту больший, нежели весь немецкий флот в годы первой мировой войны, неизвестна. Не исключено, что ему все же припомнили его «подвиги» в годы сталинских репрессий.
А трагедия июля 1923-го почти 70 лет замалчивалась, причем в ряде книг виновными во взрыве на форте «Император Павел I» почему-то объявлялись… курсанты с «Авроры»! И лишь недавно сохранившиеся архивные документы, в том числе подлинное дело трибунала, все расставили по своим местам.
Николай ФРОЛОВ