Человек, который умеет работать головой и руками, нигде не пропадет. Михаил Громов из Владимира начинал как художник, благодаря мастерству резчика по дереву объездил полмира, а теперь освоил и восстановил старинный шорный промысел -мастерство работы с кожей.
К индейцам за тотемами
- Мой дедушка в деревне плел корзины и чинил конскую упряжь, — рассказывает Михаил, — когда я был маленьким, он успел научить меня некоторым вещам. Потом «самоучкой» я освоил резьбу по дереву — просто потому, что это казалось интересным. И кто бы знал, как все повернется…
В начале 80-х Михаил Громов учился на владимирском худ-графе. В то время там был создан первый в стране художественно-оформительский студ-отряд «Колорит». Обычные студенты на каникулах ездили работать на поля или на стройки, а «Колорит» кочевал по владимирским колхозам, оформлял сельские клубы и расписывал столовые. А затем Михаил и еще несколько владимирских студентов получили особую премию — путевку в круиз на теплоходе. За месяц они вместе с комсомольцами, собранными со всей страны, побывали в Греции, Турции, Алжире, Тунисе, на Гаити, Барбадосе, Канарских островах. Даже сейчас это неимоверно круто. А во времена, когда большинство соотечественников годами мечтало о том, чтобы по профсоюзной путевке съездить в Болгарию, такое путешествие, казалось, лежало за гранью реальности.
- Разумеется, за нами присматривали, — вспоминает Михаил. — Еще в начале поездки нас предупредили о том, чтобы мы не искали приключений. Но когда собирается целый корабль молодых, энергичных ребят, то за каждым, понятно, не уследишь. Поэтому на стоянках мы гуляли, где хотели, знакомились с местными, пробовали еду и напитки.
После института Михаил несколько лет проработал в школе, но ежедневные уроки черчения и рисования не приносили особой радости. Поэтому он решил попытать счастья в Америке. Первый раз он попал в эту страну с хором Маркина, где выступал семь лет.
В это время в Соединенных Штатах была мода на все русское. Э т и м воспользовался местный бизнесмен, организовавший в Нью-Йорке бизнес по производству сувениров «а-ля рюс». Шесть месяцев Михаил точил и расписывал шкатулки, но потом дело развалилось. И он устроился на фабрику эксклюзивной мебели. Хозяин-итальянец был новатором и все время искал новые идеи. Узнав, что Михаил — неплохой резчик по дереву, предложил ему заняться… изготовлением тотемных фигур для домов состоятельных американцев.
- Тотем — это не просто деревянный столб с резьбой, — рассказывает Михаил Громов, — у этих фигур есть особенности, которых я тогда не знал. Все эти индейские животные — медведь, заяц, лягушка, орел — вырезаются по определенным канонам. Сделать тотем в виде, например, нашего русского медведя было нельзя — заказчик мог обидеться на такую халтуру. Поэтому я решил поехать учиться к своему знакомому вождю по имени Серый Орел. Мы встретились еще во Владимире: он приезжал в наш город со своим хором. Там он был вроде конферансье и еще исполнял народные индейские сказания. Всех артистов тогда поселили в квартирах, и Серый Орел ночевал у меня. Когда я ему написал из Америки, он пригласил меня в Сиэтл, где директорствовал в музее быта североамериканских индейцев. Так что какое-то время я жил у него в Сиэтле и на острове Кадьяк на Аляске — учился вырезать «правильные» тотемы.
В Соединенных Штатах Михаил Громов еще несколько раз менял работу, в итоге объездив всю страну от одного побережья до другого.
Наши ковбои в немецких парках
В России Михаил Громов, как и многие соотечественники, в 90-х начал собственный «челночный» бизнес — возил из Москвы обувь. Но тут появилось новое приглашение, на этот раз в Германию. Там требовались русские мастера для оформления парков.
Большинство немецких парков находятся в частных руках и должны приносить прибыль владельцам. Чтобы привлечь посетителей, там проводят концерты, устраивают всевозможные развлечения, ставят аттракционы. Те парки, в которых работал Михаил, состояли из множества «городков», каждый по своей тематике: ковбойский поселок, стоянка викингов, русская деревня…
- Частично моя работа заключалась в том, чтобы в «народном костюме» -вышитой косоворотке, плисовых штанах и кирзовых сапогах — стоять в мастерской и вырезать разные поделки типа матрешек, — вспоминает Громов. — Рядом трудились гончар, стеклодув, иконописец… Гости парка фотографировали нас и покупали сувениры. Правда, эти деньги доставались не нам, а хозяевам — мы работали за зарплату. Кроме того, надо было участвовать в оформлении парка. Дело интересное, но сложное. Еще, бывало, просят вырезать и расписать попугаев ара и какаду. И вот с утра садишься на велосипед, едешь в местную библиотеку, ищешь книжку с картинками. Изучал зверей, кельтские и скандинавские орнаменты, еще много всего. Парки заключают контракт на год, если понравишься — еще продлевают. В Германии я проработал семь лет.
Среди тех, с кем я там познакомился, была одна девушка-сапожник. В ее магазинчике я оказался случайно: на витрине была коллекция старинных швейных машинок, я не смог пройти мимо. Оказалось, ее дедушка — выходец из России. На прощание он подарил мне две свои машинки для работы с кожей. Одна 30-х годов, другая еще старше, такие во время первой мировой войны использовались в армии, чтобы ремонтировать седла и уздечки. Два этих антикварных раритета стали началом нового дела…
Всякого дела мастер
Свою первую кожаную сумку Михаил Громов сшил лет десять назад, потому что купить вещь одновременно красивую, удобную и практичную во Владимире тогда было невозможно. Аксессуар оценили: сначала один знакомый попросил сделать такую же, затем второй, а потом «сарафанное радио» разнесло слух о мастере и дело пошло. Свою тогдашнюю работу, торговлю постельным бельем, Михаил оставил ради нового — шорного — ремесла. С тех пор он сшил больше 2,5 тысячи сумок, сумочек и портфелей, а мелкого товара вроде ремней, кошельков и ключниц — без счета. Иногда приходится делать и совсем эксклюзивные вещи: например, чехол для биллиардного кия, кожаную каску или футляр для «планшетника».
Когда мастер выходит на улицу с сумкой собственного производства на плече, хоть один прохожий да остановится, чтобы прицениться. «Один раз был случай: я стоял на выставке в Москве, — вспоминает мастер, — со мной был такой здоровенный кожаный кофр с чемоданными застежками. Вдруг подходит Андрей Макаревич — продай, говорит, тысячу долларов дам. Но я отказался. Со своими личными вещами, в отличие от тех, которые сделаны на продажу, я расстаться не могу».
Сумки работы Михаила Громова есть у многих российских знаменитостей — актеров, режиссеров, музыкантов. Однажды партию заказал известный магазин туристической экипировки. Потом менеджер отчитался: среди покупателей оказались Александр Розенбаум, Юрий Стоянов, Илья Олейников. Но клиентов хватает и среди обычных людей, от прорабов до директоров.
Каждая сумка, от раскройки до заклепок, делается вручную. Чтобы кожа загибалась и складывалась, как нужно, ее иногда даже отбивают молотком на наковальне. На простой экземпляр требуется около дня работы, сложные отнимают до трех недель.
«Есть много людей, которые хотели бы купить не просто сумку, а предмет «с историей» -старый, потертый, ношеный, — говорит Михаил Громов. — Однажды я попробовал объявить среди своих клиентов акцию — предложил обменивать свои старые сумки на новые. Согласились, кажется, двое. Остальные ни в какую. Впрочем, часто мы делаем предметы «под старину»: для этого ищем старые кожаные предметы и раритетную фурнитуру, от пряжек до ручек».
За прошедшее время дело Михаила выросло в целую «Шорную артель Громовых» — к работе подключились сын мастера и несколько его товарищей. Зимой они, в основном, работают по заказам, летом путешествуют по различным ярмаркам страны. «И вот что странно, — недоумевает Михаил Громов, — в других городах местные власти стараются поддерживать своих ремесленников: выделяют им субсидии, оплачивают поездки на выставки и фестивали ремесел. А мы вроде бы и восстановили старинный народный промысел, и работаем достаточно успешно, но в родном Владимире нас до сих пор не замечают».
Марина СЫЧЕВА