Одна в ночи
Мрак. Машины у дома стоят вплотную друг к другу. Проехать «скорой» нет возможности.
– Может, ничего страшного. Нести не придется, – говорит усталый водитель с двадцатилетним стажем Сергей Петрович.
– Сейчас узнаем, – фельдшер Наташа ныряет с чемоданчиком в темноту. Она уже привыкла, что «скорую» давно не принято встречать; что за дверью вместо сердечного приступа может ждать похмельный синдром, а вызывали как «боли в сердце» – чтобы быстрее приехали; что мама «больного» может ругаться матом и грозить разборкой в департаменте здравоохранения; что врачу приходится бегать по подъезду и искать помощников для переноски пьяного мужчины с инсультом, в то время как его жена молча отвернулась к окну… Она, конечно, привыкла. Но каждый раз надеется, что этот вызов будет «нормальным».
– Как и везде в медицине, у нас ощущается нехватка кадров. Отток медиков в Москву, отсутствие выпускников из вузов создали проблемы в нашей службе. Была сделана ставка на фельдшерские бригады – рассказывает Сергей Кулибаба, главный врач Станции скорой медицинской помощи г. Владимир. – Именно они будут представлять «скорую помощь» в ближайшие годы. В этом нет ничего плохого. Все наши фельдшеры имеют большой опыт работы, высокую квалификацию. Но среди них подавляющее большинство – женщины. Им очень сложно. Не из-за разнообразия медицинских случаев, а из-за того, что люди часто видят в нас или врагов, или обслугу. Процветает хамство в отношении наших работников. На вопрос, что болит, можно услышать: «Тебе за это платят. Ищи, что меня беспокоит».
Формальный подход
Существует официально прописанный норматив оказания медицинской помощи, на который так любят ссылаться некоторые критики работы медиков. Экипаж «скорой» должен приехать в срочных случаях в течение 20 минут. При головных болях, высоком давлении и температуре неотложка должна подъехать за два часа…
– Эти нормативы вносились давно, когда стыдным считалось «разбудить врача ночью», не было жуткого дефицита кадров, а работа на скорой помощи была престижной, – продолжает Сергей Кулибаба. – Мы стараемся приехать к пациенту быстро. Задержки возникают при наплыве вызовов в час пик, при больших расстояниях доезда. Главная проблема – нехватка выездных бригад: 17-19 вместо положенных 36 по численности населения. 65% вызовов приходится на неотложную помощь. По сути, они являются прерогативой участковых терапевтов. У наших коллег тоже много проблем. Получается, что удар мы берем на себя. В период эпидемии этого года ежедневно нами отрабатывалось по 350-390 вызовов. Это огромная нагрузка. А в то время, когда мы ездим и снижаем температуру или везем человека с обычным переломом руки в больницу, хотя для этого не обязателен спецтранспорт, кому-то требуется наша срочная помощь.
Другая претензия, предъявляемая к «скорой помощи» – подробный расспрос диспетчера по телефону.
– Зачем им знать, куда у меня отдает боль? У меня сердце болит, сердце! Инфаркт, наверное. Нужен срочно врач, – кричит в сердцах женщина.
– У диспетчера в компьютере есть подсказка – «дерево вопросов». Этот алгоритм позволяет сориентироваться в ситуации, выслать правильно оснащенный в конкретном случае экипаж и выстроить очередность вызовов. У нас две крайности: самолечение и жуткий медицинский инфантилизм, – поясняет главврач.
«Добрые» люди
– Порезался банкой – вызываем скорую. Носовое кровотечение – набираем «03». У нас единственная страна в мире, в которой врач едет к пациенту, а не наоборот. Так сложилось исторически. И к этому привыкли, это воспринимается как должное, – рассуждает Сергей Кулибаба. – По закону диспетчер имеет право вызова перенаправлять в поликлиники по неотложной помощи с отсрочкой исполнения до 2 часов. Или дать совет, как поступить. Но нас не хотят слушать. Между прочим, в одной западной стране, если медики приезжают по вызову к семье с ребенком и обнаруживают, что первичную помощь могли оказать родители, а затем обратиться в больницу, семье грозит не только штраф за вызов. Может быть вынесено предписание об изъятии ребенка из семьи – родители не в состоянии оказать ребенку помощь, могут подвергнуть его жизнь опасности.
Мы стремимся к «эре милосердия» и очень хотим быть добрыми в собственных глазах. Желательно не делая для этого лишних усилий.
– 03? Тут на углу лежит мужчина. Плохо ему, наверное. Приезжайте. Точный адрес? Не знаю. Я на машине. Мимо ехала.
Через 15 минут.
– Скорая? Да, я звонила. Не можете найти мужчину? А я причем? Я уже в Загородном. Я что, должна вернуться? С ума сошли? Ищите сами.
Подобные диалоги не редки. Диспетчеры рассказывают, что звонят с трасс и улиц городов, не называя точного адреса, не пытаясь оказать первую помощь. Ехали мимо, музыку слушали, да еще и гражданский долг «исполнили».
– Приемами оказания первой помощи сейчас мало кто владеет. Этому не учат в школе, не проводятся специальные курсы. Критическая ситуация – стоят кружком и смотрят, как человек умирает, ждут «скорую помощь» – боятся подойти к больному. В результате большое количество смертей можно было бы предотвратить, пока мы едем, – уверен Сергей Кулибаба.
У станции скорой медицинской помощи много проблем. Ситуация была бы еще печальнее без помощи областной администрации. Сейчас есть земельный участок, есть план подстанции в юго-западном районе и смета на строительство. Людям впервые за десятилетия будут созданы условия для нормальной работы, Это дает свои результаты. Впервые за много лет на станции приток врачей реаниматологов, на работу устраиваются фельдшера с других областей. Сейчас работают медики с Донбасса. Проявляют заинтересованность и выпускники владимирского колледжа…
Но люди тоже должны нести ответственность за свое здоровье, за жизнь своих детей. И жить тогда будем долго.
Нашли опечатку? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter.