– Хит “Агент национальной безопасности” стал эпохальной картиной в вашей жизни. Вы, что называется, проснулись знаменитым.
– Да, фильм многое изменил. Меня стали узнавать. Я перезнакомился со всей талантливой питерской молодежью: Пореченковым, Хабенским… Начал сниматься со второй серии, да так и застрял. Вначале думали, что герой Пореченкова Лёха Николаев должен быть один. Но потом поняли, что один он не справляется, кто-то должен сбегать позвонить, вовремя оказаться рядом. Первые 10 серий мы с Мишкой друг к другу присматривались, потом все сложилось.
Ну и самое главное – на съемках я познакомился с Леной, моей женой. Однажды с похмелья я курил, и тут она подошла. Сначала я увидел ее ноги. Потом – саму девушку и сказал: “А ты знаешь, что у тебя красивые ноги?” Она ответила: “Да”. С этого все и началось. Я был настойчив, полгода ухаживал, целоваться не лез, домой отвозил (она в Ломоносове жила), встречал. И однажды сказал: “Поехали ко мне”. И мы поехали.
– Вы из актерской семьи, но в театральное училище поступили не с первой попытки…
– Меня и со второй-то взяли не сразу. Мой папа накануне уволился из БДТ – хотел играть, а его в секретари парторганизации проталкивали. В результате Товстоногов отсеял меня с третьего тура, но потом чудом все-таки удалось попасть на курс.
Учился тоже с приключениями. То меня чуть не выгнали из-за несданного зачета по речи. А однажды на четвертом курсе я вообще забыл, что у меня спектакль. Накануне мы отмечали чей-то день рождения, а наутро у меня просто выпало из памяти, что вечером играть. Я выпил. Но тогда за меня курс вступился. После института по распределению в Томск отправился, поработал, вернулся в Питер, устроился в Театр им. Ленинского комсомола. А в 27 лет загремел в армию.
– А как это вас “на старости лет” в армию-то угораздило?
– В Театре Ленкома я играл спектакль “Кукарача”. Это был первый советский спектакль про милиционеров, и замминистра МВД Чурбанов – зять Брежнева – прислал генералов из Москвы, чтобы они посмотрели и оценили спектакль. Все наше питерское начальство собрали, включая участкового, на территории которого находился театр. После спектакля меня пригласили к директору. Там сидели люди в мундирах и штатском, они сказали: “Все нормально, только надо пуговку застегнуть, а то не по форме”. И вдруг – бац! – меня отсылают в армию за 2 месяца до окончания призывного возраста. А я в это время как раз должен был на “Ленфильме” сниматься, у Динары Асановой…
И лишь спустя лет 10 я случайно узнал причину моей ссылки. Мне позвонил приятель: “Посмотри газету “Совершенно секретно”. А там интервью с Чурбановым, который к тому моменту вышел из тюрьмы. Он рассказывал о том, что якобы он никогда не вмешивался в творческие процессы. Но тут же приводилось его письмо из архива: “Мною дано задание отсмотреть спектакль “Кукарача”. Главный герой – старший оперуполномоченный (актер Краско). Артист Краско не соответствует моральному облику солдата правопорядка и совершает поступки, не совместимые со званием советского милиционера”. Короче, провели собрание министерств культуры и внутренних дел, меня загнали в армию, а потом не брали ни в какой театр.
Тогда мы с другом организовали кооператив. Сидели в съемной квартире, нам привозили отрезы, у нас стояли машинки, оверлоки. Сшили чудовищное количество штанов, курток, рубашек. С тех пор я разлюбил шить.
– А в каких войсках вы служили?
– В войсках ПВО. Ребята это расшифровывали как “Погоди выполнять – отменят”. Мы в основном “делали весну”, т.е. красили заборы. Уходил я из армии тоже со скандалом, а потому отпустили меня 31 декабря.
– С дедовщиной сталкивались?
– Было дело. Но потом я просто снял со стены пожарный топор и сказал: “Ребята, вы все вместе меня сомнете, но двух человек я точно уложу”. Больше меня никто не трогал.
– В фильме “Линии судьбы” вы колоритно сыграли человека с Кавказа, даже не прибегая к акценту. Как это вам удалось?
– Я сходил пару раз на рынок, понаблюдал за кавказцами, посмотрел. Да и режиссер Дмитрий Месхиев сам – кавказских кровей. Помнится, он сказал гримеру: “Брови сделай ему полукругом, ровненько, ну знаешь, как у них обычно”.
На Востоке считается, что чем мужчина плотнее, тем он величавее. Так что мне пришлось поправиться на 8 кг. Еще несколько дней я в солярий походил. Мне покрасили волосы, брови, ресницы. Вставили линзы карие. Мои родственники долго спорили, я это или не я. А у приятеля дочка говорила, что “дядя Андрюша только озвучивает”.
– А каким было ваше первое знакомство со столицей?
– Первый раз я приехал в Москву в 1977 году. Меня должны были встретить, но не встретили. Я позвонил приятелю, и он сказал: “Я не успеваю на Ленинградский вокзал, давай встретимся у Ярославского через 20 минут”. Я взял такси, говорю: “Мы успеем за 20 минут доехать до Ярославского вокзала?”. Таксист говорит: “Да. Сколько у тебя денег?” “Три рубля”. И вот он меня по площади 20 минут кругами возил. Подъезжаем к Ярославскому, я говорю: “Э, брат, как же так?” Он отвечает: “А что не так? Подъехали минута в минуту. Ты ж не спрашивал, где это? Если бы спросил, я бы показал”.
– Кто вы по натуре?
– Обыкновенный человек. Ненавижу всяческие партии. Когда слышу словосочетание “демократический централизм”, начинаю нервничать. Это не моя стихия.
И в театре то же самое: с кем-то дружить надо, с кем-то не дружить. Не люблю я всего этого! С кем мне нравится, с тем я и общаюсь. Признаю только профессионалов. С ними очень быстро находишь общий язык.
– У вас в семье есть кто-нибудь, кто продолжает актерскую традицию?
– Сын от первого брака Иван. Он одаренный парень. Снялся в нескольких сериалах, с пяти лет занимается озвучиванием. Его бабушка была звукорежиссером, работала с Вайдой, Занусси, записывала пластинки Анны Герман и Марыли Родович. Сейчас сын живет в Варшаве и приезжает ко мне только летом, и то не каждый год.
Михаил КОСТАКОВ, г.Владимир.