У них было крестьянское детство

Жизнь селян в старину по нынешним меркам и впрямь была суровой. Но в отношении к детям в деревне выполнялся целый ряд традиций и правил, и эта вековая система воспитания давала хорошие результаты. Малыши росли неизбалованными, ответственными, трудолюбивыми. Они почтительно относились к родителям и, выражаясь сегодняшним языком, были прекрасно адаптированными к среде обитания.

Тайное дело

Во Владимирской губернии беременные крестьянки, как правило, переставали работать лишь за три дня до предполагаемой даты родов. Если же с прогнозом «промахивались», то дети, случалось, рождались прямо в поле. При этом информацию о грядущих родах обычно скрывали, так как считалось, что за каждого узнавшего об этом постороннего человека, роженица должна будет непременно «лишнее прострадать».

«Декретный отпуск» для матерей тогда составлял во владимирских деревнях и селах всего от двух до семи дней. После этого мамочка вновь выходила на работу, причем летом брала с собой и младенца.
Для облегчения родов применялись (например, в Меленковском уезде) следующие «радикальные» средства. У роженицы расплетали косу, в избе открывали все окна и двери, отпирали все замки и развязывали все узлы. Готовящуюся родить женщину поили «деревянным», то есть оливковым маслом. В приходском храме открывали царские врата. Все это вместе взятое непременно должно было помочь. В крайнем случае, мужа заставляли перешагивать через положенный на полу пояс. Таковы были методы сельского акушерства!

Мальчики и девочки

Рождению мальчика владимирские крестьяне радовались гораздо больше, чем появлению на свет девочки.

Сын-наследник трактовался как «благословение Божие», к тому же с его рождением семье по тогдашним нормам увеличивался размер земельного надела, а тем самым появлялась возможность собрать больший по размерам урожай.

Впрочем, со второй половины XIX века в тех уездах, где имелись ткацкие фабрики, рождение девочек в крестьянских семьях воспринимали уже совсем по-другому, так как заработок проворных девушек зачастую не уступал мужскому. Именно так обстояло дело в Шуйском уезде Владимирской губернии, к которому относился «русский Манчестер» Иваново-Вознесенск, а также в Покровском уезде, где находился другой крупный фабричный центр – нынешний город Орехово-Зуево.

Дабы избежать «сглаза», ребенка в первые дни жизни никому не показывали. Даже колыбель специально обшивали полотном. Грудью младенца матери кормили обычно около года. В качестве соски использовался завязанный в тряпицу жеваный хлеб. В бедных семьях порой откровенно надеялись, что ребеночка, особенно дочку, «Бог приберет».

Известна записанная во Владимирской губернии в последней четверти XIX века колыбельная со словами «Баю, баюшки, баю, нет местечка ли в раю?» Впрочем, колыбельные обычно пели лишь старшие сестры, бывшие порой ненамного старше подопечных, так как матери чаще всего были заняты.

Юные помощники

Многочисленные свидетельства из Владимирского, Ковровского, Суздальского и других уездов говорят о том, что по достижении двухлетнего возраста в крестьянских семьях ребенка сажали за общий стол и кормили щами, кашей, черным хлебом, поили чаем и квасом. В большие церковные и престольные праздники маленьких баловали кренделями, сахаром или петушком на палочке. Одевали малышей обычно в старую одежду, оставшуюся от старших братьев или сестер. С двух, в крайнем случае, с трех лет малышей начинали водить в церковь. Вскоре они знали десяток-другой молитв наизусть и хорошо ориентировались на церковной службе.

Примерно до 5 лет мальчики и девочки гуляли и играли вместе, а потом уже по отдельности. До семилетнего возраста ругать детей, а тем более наказывать за шалости и различные проступки, у владимирских крестьян было не принято. Малышей лишь пугали, причем не только букой, домовым и лешим, но еще доктором и даже… попом!

Во Владимирской губернии помогать взрослым крестьянские дети обычно начинали с 7-летнего возраста. Девочки нянчили младших, мальчики носили родителям в поле обед, пасли скотину. По достижении 10 лет подростки трудились наравне со взрослыми. Известны примеры, когда на 10-летних дочек матери оставляли «весь дом» – маленьких детей, наведение чистоты, стирку и приготовление обеда, уход за скотиной и птицей. И девочки, которые сегодня учились бы в 4-м или 5-м классе, с такой огромной нагрузкой справлялись вполне успешно. Но и наказывали детей с того времени сурово: не только выговорами, но и битьем.

Путевка в жизнь

В 15-летнем возрасте подростки окончательно переходили в статус взрослых и могли самостоятельно работать в поле, или поступать на фабрику, но при этом весь заработок были обязаны приносить в родительский дом. С того времени их начинали одевать во все новое, особенно дочерей. При этом старшая сестра на выданье почиталась в семье на уровне родителей и могла самостоятельно наказать младших за непослушание. Наряжали ее лучше остальных детей, но и на работе она обычно показывала пример.

Крестьянских детей учили, что создание семьи и продолжение рода – главное дело жизни, и уже в детстве ребятишки играли в «гости», «няньки», «свадьбу». Не вышедшие замуж девушки именовались «векоушами» или «черничками». Известны примеры, когда в Меленковском и Ковровском уездах для старых дев строились отдельные келейки – маленькие избушки на краю усадебных участков, в которых несчастные женщины жили одиноко и скудно, как монашки. Впрочем, случалось, что добровольно отказавшаяся от замужества для того, чтобы помогать семье, девушка-«старка» становилась домоправительницей и, как опытная хозяйка, трудившаяся наравне с мужиками, имела голос даже на сельском сходе, хотя была обязана носить лишь темную и скромную одежду.

В сельской школе учили по большей части мальчиков, так как было известно, что на военной службе неграмотным приходится тяжко. Девочек же, едва они оказывались в состоянии читать и писать, из школы забирали для работы по дому.

ПОЭТ И ДЕТИ
Николай Алексеевич Некрасов воспел деревенскую ребятню в поэме «Крестьянские дети». Они писал: «Крестьянский ребенок свободно/ Растет, не учась ничему,/ Но вырастет он, если Богу угодно,/ А сгибнуть ничто не мешает ему./ Положим, он знает лесные дорожки,/ Гарцует верхом, не боится воды,/ Зато беспощадно едят его мошки,/ Зато ему рано знакомы труды…». Впрочем, этот автор не только создавал мифы, но и сам был фигурой в известной степени мифологизированной. К примеру, мало кто знает, что «поэт-демократ», известный «гражданской лирикой», одним из источников своего безбедного существования сделал карточную игру по-крупному в великосветских салонах. В конце жизни Некрасов признавался, что максимальный разовый проигрыш у него составил 80 тысяч рублей, а максимальный выигрыш – 600 тысяч рублей, причем выигрышей было значительно больше. И это при том, что, скажем, владимирский губернатор при царе-батюшке получал зарплату в 10 тысяч рублей в год, а историки утверждают, что царский рубль в конце XIX века стоил примерно столько же, как 1000 рублей сегодняшних.