Люблю ходить по улочкам, которые помнят Андрея Рублева

Кинооператор Владимир Ишутин об идеологии, судьбе документального кино и взаимоотношениях художника и власти Владимира Ишутина можно по праву назвать летописцем Владимирской земли. 35 лет он запечатлевает моменты истории нашего края, находясь в рядах Ленинградской студии документальных фильмов. Его хронику крутили в кинотеатрах всего Союза и показывали по Центральному телевидению.

Вот кинопленка с сюжетом о миллионном туристе в Суздале, а вот кинорассказ о Герое Соцтруда Григории Матвеевиче Курилове. Проплывает галерея художников, космонавтов, рабочих, хлеборобов, актеров.
Ишутин и сейчас в строю – пишет книги, картины, не забывает фотографию. И остается удивительно деятельным и жизнелюбивым человеком. Недавно из-под пера Владимира Ишутина вышло 4 документальных сборника из серии "Люди земли Владимирской". Перед читателем предстают портреты некогда всесильного секретаря обкома партии Пономарева, заслуженного строителя Доброхотова, легендарного председателя облисполкома Сушкова, "генерала "Точмаша" Егорова. На очереди – книга о Герое Соцтруда, заслуженном строителе РСФСР Маркине. Как признается сам автор, это "кино, перенесенное на бумагу". Здесь и архивные фотографии, и кадры кинохроники, и воспоминания родственников – всех тех, кто лично знал наших общественных деятелей.

Когда наводишь резкость на героя:

– Владимир Иванович, кинодокументалистика в советское время, как ни крути, была орудием пропаганды. Стройки, урожаи, победы. Но орудие пропаганды и творчество не всегда совпадали. Несмотря на идеологический пресс, в Союзе родилась целая плеяда кинодокументалистов, которая вошла в "золотой фонд" этого вида искусства, – Дзига Вертов, Лев Кулешов, Михаил Ромм, Роман Кармен. Вы работали в той – старой – системе. Как складывались ваши взаимоотношения творца и "идеолога"?
– Ты начинаешь с этого вопроса: В принципе, я настолько полнокровный художник, что на меня не давили ни идеологический пресс, ни идеологические "заборчики", – а в июле исполнилось 35 лет, как я на Владимирской земле:
– Это вы сейчас на полном серьезе?
– Абсолютно!
– Простите, но ломали-то через колено и не таких "серьезных".
– Ты все прекрасно говоришь. Ты сейчас, конечно, не пишешь? (Владимир Иванович обращает внимание на диктофон).
– Пишу.
– Ах ты, умница! Ты пишешь! Теперь отвечаю на вопрос. Так сложилось, что меня "как бы" не контролировал обком партии.
– Понятно – вас боялись? Начальство-то сидело в Ленинграде.
– Ну, с этой фразой я не соглашусь. У меня все в обкоме партии были друзья. Они, конечно, просматривали каждый наш снятый журнал, особенно спецвыпуски. С Михаилом Александровичем Пономаревым, насколько я помню, вообще не было проблем. У меня просто состоялся однажды с ним серьезный разговор. Он очень интересовался, куда я плачу партийные взносы. А выяснилось, что я вообще не состою в рядах партии.
– Неужели не было ни одного конфликта на идеологической почве?
– Меня в этой жизни интересует все по-настоящему правдивое, все по-настоящему красивое. А красивое не может подвергаться сомнению. Даже если весь идеологический аппарат партии встанет на дыбы, возьмет лупы, подзорные трубы и скажет: "Проанализируйте каждый кадр у Ишутина!" У меня честно не было ничего такого. Снимали для журнала "Фитиль". Ну, проблема на дорогах. Снимали, освещали проблему. Делали спецвыпуски на примере нескольких областей. Я даже сюжеты снимал в содружестве с НИИ "Полимерсинтез" – о том, как тяжело возить зерно по разбитым дорогам и ухабам. А специалисты НИИ придумали делать борта грузовиков из пенополиуретана. Там герметика – ни одно зернышко не просыплется. Да, мы заявили, что дороги не сахар. Но мы сказали, что наука пошла навстречу.
– А если сняли сюжет не про того человека? Вы просто знали правила игры, по которым играли.
– Андрей, у тебя не получится склонить меня к своей позиции.
– Да вы что! Мне просто интересно.
– Мы возьмемся за руки и выйдем с тобой на ту ситуацию, которая в действительности была с 1974-го по 1993-й годы. Моя задача откопать красивую правду. Мои герои были заряжены этой самой красивой правдой. Я тебе честно говорю.
– Это были строители коммунизма.
– Ты все-таки подводишь к этому. У нас в охвате Ленинградской студии было 15 регионов. И только из Владимирской области больше всех поступало материалов о художниках, реставраторах, артистах, писателях. Творческих людей на верхах не очень любили. Да, у меня в хронике есть и дояр, и пастух, и звонарь, и хлебороб. Художник Боря Французов, художник по стеклу Владимир Муратов, мастер-выдувальщик Мягков. Поэтому давай сразу определимся. Да, это тоже строители коммунизма, добрые, хорошие люди! У нас в студии тоже была своя "квота" на разные темы. "Железо" – да, "дерево" – да, "сельское хозяйство" – да. А вот художникам меньше уделяли внимания. Но я их снимал. В мою кинолетопись вошли практически все художники – Ким Бритов, Владимир Юкин, братья Телегины, Валерий Кокурин и многие другие.

На Владимирщине было больше свободы

– Приходилось спорить, убеждать начальство?
– Вообще не убеждал. Честное пионерское!
– Какая у вас интуиция. Я в восторге!
– Никакой интуиции. Я просто люблю художников.
– У режиссеров фильмы на полки клали, судьбы ломали.
– Правильно. Ты не забывай одну простую вещь. Каждый наш фильм полгода крутился, тиражировался. Со временем большую часть из них "смывали". Но оставались моя авторская копия и копии для архива. Значит, ты не веришь? Тогда я отхлебну чай. Еще наберусь сил.
– Верю-верю. Просто поражаюсь. Так легко вы все это рассказываете, так воздушно. Многие жалуются, а вы не жалуетесь.
– Ну, почему?! У меня был скандал. Могу рассказать. Только один. Мы делали фильм "Исток". В то время владимирский обком возглавил уже Бобовиков. Питерский человек. Тем более он в Ленинграде курировал нашу студию. "Мариинку" и нас. Был секретарем райкома партии. Он когда пришел, недовольно заметил: "Знаю я вас всех из Ленинградской студии, как облупленных!" – "Ратмир Степанович, – отвечаю, – у меня есть вторая область – Ярославская. Чего я тут вас своей беспартийностью буду раздражать. Я уеду в Ярославль". – "Нет! Ты будешь работать здесь!"
Как я нес раньше свое знамя правды, верил в своих героев, так и несу сейчас, верю. И теперь-то уж его не брошу, не приспущу.
Ты спрашивал, вырезали у меня кадры или нет. Я вспомнил – вырезали. Однажды снимал Борю Французова в образе Андрея Рублева. Он шел с посохом, в рубище. Весь такой "подлинный", "достоверный". И вдруг в кадре сверкнул нательный крестик. Борис же крещеный был. Кадр вырезали. Это все. Клянусь!
– Я почему на этой теме сконцентрировался? Читал о трагедиях творческих людей в то время. Увольняли с "волчьим билетом", высылали. Я понял, у вас этого не было. Это счастье.
– Не надо отдавать мне почестей. Мы сейчас путаем разные вещи. Я хочу сам поразмыслить. Мне даже приятно. Я исколесил всю область, познакомился с самой дорогой, честной и какой-то исторической прелестью. И зачем "плесень" копать? Лезть в какие-то проблемы? Ну, наверное, они были. Как на духу говорю – меня это не волновало.
Мне хочется до людей донести свое видение мира. Идеология ли это – не знаю. Хочется кому-то глазки открыть, поставить кого-то крепко на ноги. Хочется, чтобы узнали, увидели, какой льется пот в кузнечно-прессовом цеху тракторного завода.
– Вы Довлатова любите?
– Читал, конечно. А что?
– Он так едко высмеивал всю эту "идеологическую мишуру". Был таким ироничным наблюдателем. И в то же время страдал от невозможности реализоваться в творчестве. Почему и состоялся как писатель только на Западе. Простите, это я чтобы немного сбить пафос.
– Пафоса нет никакого. Может быть, это так кажется. Зачем нам пафос? Если я хочу, чтобы остались мои любимые художники в летописи, и начинаю их снимать. Лев Фомичев – снят, Володя Леонов – снят, Адольф Курилов – снят, Виктор Саврасов, скульптор, – снят. Они не бойцы. Они просто большие, глубокие мастера. У них очень точный глаз. Что такое художник? Он увидел и зажег в душе смотрящего костер. Мы с тобой пафос просто каленым железом выжигаем! Я ничего в этом не понимаю.
Да, ломали людей – гениальных, сильных. Но я не выходил на дорогу, на которой бы мне мешали. Я приехал в область, никому не давал никаких клятв, обещаний, не подписывал никаких документов.
Почему я приехал на Владимирскую землю? Здесь было больше свободы. Была возможность остаться в Ленинграде, но я не захотел, попросил корпункт. Семь лет был корреспондентом по Владимирской и Ярославской областям. Потом осталась одна Владимирщина. Я и раньше бывал здесь. Город мне очень понравился. Это творческий город. Представьте, что такое ходить по улочкам, которые помнят Андрея Рублева. Не жалею ни капельки.

Сегодняшнее время – время холода

– Владимир Иванович, вам нравятся сегодняшние времена?
– Это не мое. Сегодняшнее время – это время холода, рационального расчета. Немножечко попахивает каким-то однообразием. У нас нет прогресса. Прогресс нужен. Может, в бытовом плане он и есть. Магазины, сервис и все такое. Да, дефицита нет. Дефицит был в советские времена. Это было плохо. Помню, не было даже элементарного.
Но нам при этом внешнем изобилии не хватает красоты житейского сообщества, того, что было в советское время. Я сейчас начинаю откапывать тебе ответ про идеологию. Уж больно мне хочется на твои "идеологические" вопросы положить свою карту. Почему-то все время просвечивается твоя карта. Ты не веришь, что можно жить без идеологии.
– Ну не скажите! Выбрасывай телевизор, езжай в деревню, заводи натуральное хозяйство и живи себе поживай без всякой идеологии. Сколько людей в России так живет.
– Ты сейчас такую вещь сказал. Я сейчас живу в своем суздальском доме, работаю в мастерской. Знаешь, ну я просто уже месяцами живу без телевизора. Я даже о смерти Майкла Джексона не ведал, узнал случайно в поезде.
– Мы сейчас к документалистике вернемся. В советское время придешь в кинотеатр, перед сеансом показывают документальную хронику. Сейчас документалистика для широкого зрителя умерла. Это продукт абсолютно не рейтинговый.
– Ну, чего теперь об этом говорить? Это беда. Что я скажу? Давайте сделаем искусственное дыхание? Это все бесполезно. Большая трагедия, что у нас во Владимире рухнул кинотеатр "Кругозор". Я этого не понимаю. Не знаю, что за этим стоит. Вижу, что в историческом центре города "пропадает" здание. Я когда-то снимал открытие этого кинотеатра. Если бы вопреки всему, как "Алые паруса", как прекрасный корабль у Грина, явился этот кинотеатр! Вот всем нужны здания в центре – для гостиниц, торговых центров, казино. Но оставьте "Кругозор"! Документальное кино имеет мощную внутреннюю пружину. Оно может раскручиваться до скоростей синхрофазотрона. Валентина Михайловна Агафонова, бессменный директор этого кинотеатра, прекрасно работала с молодежью. Я там не раз показывал свои фильмы. Вот это был островок! Не отдал бы ни за какие деньги.
Я переживаю за документальное кино. Да, оно для людей недоступно. Что я придумал? Я превращаю своих экранных героев в героев книг. Я делаю "книжные" стоп-кадры. Есть в кино такое понятие – стоп-кадр. Нажал на кнопочку и смотришь застывший кадр. Все молчит, все в тишине. Ты насмотрелся и пускаешь дальше ленту. Хотя меня некоторые убеждают, что и печатная книга скоро умрет. Будет один Интернет. Думаю, на наш век хватит. Книга еще поживет.
– Я, готовясь к встрече, вычитал интересную мысль, что сейчас идет вытеснение кинодокументалистики документалистикой телевизионной. И, наверное, это так. Вот я лично подсел на National Geographic. Там показывают изумительно достоверное документальное кино, даже чересчур натуралистичное, беспощадное. Меня потряс фильм о буднях американских солдат в Афганистане. Это взгляд изнутри. Но это теле-, а не кинодокументалистика. К тому же кабельный канал недоступен основному зрителю.
– Я над этим, честно сказать, никогда не задумывался. Я бы не хотел в такое время работать. Дали бы прекрасную камеру, дали бы профессиональную группу. Ничего не надо! Пульс моего сердца совсем иной. Мне 66 лет. Наверное, прыжки, полеты, бег с препятствиями – это все уже позади. Посмотри, что сейчас происходит с техникой? Вот эта крошечная "флэшка" хранит гигабайты памяти. Туда может уместиться все!
На 3-м курсе ВГИК у нас была курсовая работа – "кинематограф будущего". Был 68-й год. Знаешь, что я написал на полутора страницах: "Целлулоидная пленка с перфорацией и желатиновым слоем исчезнет. А будет медная проволочка диаметром 1-1,5 миллиметра длиной 15 сантиметров, и на ней будет размещаться несколько художественных фильмов". Дожил – сбылось!
Да что техника! Мне дорого людское окружение. Во мне сидит "буравчик", который постоянно сверлит. Как бы отыскать прекрасную, добрую, божественную личность? Святость поступков, соблюдение заповедей – это многое значит.

Человека в "уазике" обязаны любить

– Судьба вас столкнула с множеством интересных людей. Кто из них оказал на вас наибольшее влияние?
– Наверное, каждая встреча каким-то образом повлияла. Все герои, которых приходилось снимать, "кормили" меня духовной энергией. Что такое побывать у Бори Французова в мастерской? Он всегда ругал меня за одну вещь: "Ты пролетаешь, как вихрь, и исчезаешь". Мы с ним выезжали на этюды, общались, спорили. Это трудно выразить словами. На пленке от моего героя все равно остается только одна сотая. Это пунктир. А основное-то – "дыхание" человека.
Профессор ВГИК Валерий Аркадьевич Гинзбург, мой учитель, тоже оказал колоссальное влияние. Он снимал практически все картины Шукшина, кроме "Калины красной". Когда мы утверждали работы на съемки, Василий Макарович как раз работал с Валерием Аркадьевичем на студии Горького. Шукшин мне очень симпатичен. Мне хочется, чтобы в моих книгах был "шукшинский" дух. Я не хочу подгонять под Шукшина, боже упаси. Но вот эта правда жизни! Этому надо учиться и учиться.
А Света Крючкова. Она играла в моем фильме музу Ван Гога. Я как раз делал преддипломную работу. Она тогда была такая худенькая. Боттичеллиевская фигура! Собиралась в то время поступать в театральный. Хоть и редко видимся, но сохранили теплые дружеские отношения.
А Юрий Алексеевич Гагарин? Я снимал документальные кадры во время его приезда в Оренбург спустя месяц после полета в космос. Кадры подарил музею Гагарина в Гжатске. Только потом осознал, с каким великим человеком я общался. Это был простой человек. Веселый, открытый. Мне такие люди близки. Они не создают никаких преград, барьеров. Я видел его в обрамлении родного для него авиационного училища. Да я и сам вырос на Оренбургской земле.
– Вы такой владимирский "Тонино Гуэрра" – кинооператор, скульптор, поэт, фотохудожник. Как вас на все хватает? Откуда столько энергии?
– Так взял и сразу тебе ответил. Думаешь, я знаю? От мамы-папы, наверное. Мой отец – туляк. Иван Иванович, старый большевик. Работал на оружейном 314-м заводе. Началась война, завод эвакуировали в Медногорск, а заодно и моего папу. Если бы не война, меня бы не было. А мама моя Клавдия Павловна – божественный человек! Образование – три класса церковно-приходской школы. Но сколько в ней было природного ума, мудрости, прозорливости. Несмотря ни на что, мама получила звание заслуженного финансиста. Она начинала работать еще в Оренбурге страх-агентом в инспекции. Есть такое понятие у страхагентов – "портфель". Мама обслуживала как раз военный городок, где учился Гагарин. Помнила тысячи номеров телефонов, имен.
Энергетика мне досталась от мамы. Она наградила всем. Пахать, трудиться, помогать людям. Я всегда спрашивал у коллег, нужна ли помощь. Урожай с дачи привезти, диван из магазина, фермерам свиней возил. Ведь в моем распоряжении был "уазик". Тогда машины редко были у кого. Поэтому человека в "уазике" любить просто обязаны. Просят о помощи – бросаюсь, не думая.
– Мне кажется, это вы с виду такой энергичный. А приходите домой, надеваете тапочки и становитесь тихим, спокойным.
– Не угадал. Я начинаю петь арии, всем докучать, рассказывать обо всем, что случилось за день. У нас дома с детства был порядок. Мы входили в дом, снимали уличную одежду и мыли руки. Это правило я завел с детства и следую ему неукоснительно. Слежу, чтобы и остальные так делали.
Три дня назад приехал в свою суздальскую мастерскую и обалдел. На небе – огромная радуга! Одним концом – в Спас-Евфимиев монастырь, другим – в Рождественский. Я аж на крышу взлетел от восторга. Сделал снимки. Просто фантастика!

Андрей ТРОХИН

Досье "Призыва"
Ишутин Владимир Иванович родился 15 июня 1943 г. в г. Медногорск Оренбургской области. Заслуженный деятель искусств России. В 1972 году окончил кинооператорский факультет ВГИК. Принимал участие в съемках художественных фильмов "Любить" (1968 г.), "Один перед любовью" (1968 г.), "Это мгновение" (1969 г.).
С 1974 г. – на Ленинградской студии документальных фильмов. Снимает сюжеты и документальные фильмы о людях Владимирской земли.

Обсуждение закрыто.