немецкий репортаж
СЕЛО TSCHULKOWO И ЕГО НЕМЦЫ
В селе Чулково под Гороховцом российские немцы живут почти 70 лет. Сюда они бежали в 30-х годах из Поволжья, спасаясь от голода.
"Ваня, капут!"
Иоганн Кондратьевич Шнайдер — самый колоритный из немцев. Ему 93 года. Живет герр Шнайдер в ветхой ничейной избе, пропахшей плесенью. Сюда Шнайдер переселился после того, как у него сгорел дом.
До новоселья Шнайдер ютился в сарае. Дом и его обитатель похожи друг на друга. И тот, и другой — самые старые и одинокие в поселке. У старика Шнайдера есть сын Виктор, пенсионер, столяр со стажем. Виктор страдает "профессиональной болезнью" — любит выпить. Отец на провинности Шнайдера-младшего внимания не обращает — лишь бы отца не бросил. Виктор заботится о Иоганне: привозит еду.
Иоганн болеет, на улицу не выбирается. Мы просим его выйти из дома, чтобы фотокор мог заснять ветерана. Сын помогает отцу одеться.
— Все, Ванька, капут, — говорит сам себе дед. — Еще ума маленько есть, Библию читаю и молюсь.
Иоганн — лютеранин. Хранит религиозную литературу — готический шрифт на тонкой пожелтевшей бумаге. Книги, как и сам хозяин, — ровесники века. Здесь же хранится старая немецкая скрипка с одной-единственной струной. В былые годы Иоганн слыл мастерским музыкантом и танцором.
Когда-то немцы составляли до 80 процентов жителей села. Многие умерли, молодежь переехала в города, обрусела, забыла язык и культуру.
В судьбе Шнайдера — судьба многих российских немцев. Во время Великой Отечественной их заточили в трудовые лагеря, по сути — тюрьмы. Иоганн попал в Архангельскую область, в город Котлас. 5 лет провел на строительных работах. Считает, что государство отправило немцев на верную гибель.
— Каких людей загубили! — причитает Иоганн. — Золотые люди! Сколько светлых голов сгинуло, хозяйственников, трудяг. Нас было 6 тысяч, а выжило всего 400. Людей даже не хоронили.
Старик плачет и молится. Про себя. Воспоминания до сих пор не дают ему покоя.
На свободу из трудлагеря выпустили лишь в 1947-м. Разрешили жить в Иркутске. Но жене Иоганна Лидии сибирский климат не подошел, она заболела. Шнайдеры вспомнили про владимирский поселок Чулково, спасший их когда-то от голода, и вернулись. Навсегда.
В Германии живет двоюродный брат, а где точно — неизвестно.
— Я никогда не хотел уехать в Германию, — говорит Иоганн. — Да и кто бы меня выпустил? Кому я нужен? Ваня, капут! Кто немцев любит? Никто.
— Я люблю.
— Сам, что ли, немец?
— Почему? Русский.
Кажется, старик мне не поверил. Не удивительно. В годы войны и в послевоенные годы российским немцам пришлось туго. Были и ненависть, и непонимание. Германию и ее народ в те годы многие ненавидели.
Фрау-скотница
Фрау Эмма Роот живет в соседней деревне Васильчиково. "Фрау" ее не называли никогда. Всю жизнь проработала скотницей в колхозе. Ее история схожа с судьбой Шнайдера. Пережила голод, вологодский трудлагерь, прожила нелегкую трудовую жизнь.
— Работала в трудлагере на деревообрабатывающем предприятии, -вспоминает Эмма Филипповна. — Выпускали ящики для артиллерийских снарядов. Спали в комнатах по 19 человек. Мне тогда 17 лет было. Там впервые увидела настоящих немцев из Германии, пленных. Один фотокарточку своей девушки показывал. Признавался, что не хотел воевать. Заставили — и пошел. Второй артистом оказался. Приятные парни. И что с ними теперь? Живы ли, нет?
Воспоминания о "настоящих" немцах всколыхнули в Эмме воспоминания о мечтах и чаяниях. Дети выросли. Муж умер. Вместе с подругой Валентиной вяжут теплые вещи — это вместо досуга.
Эмма получила два класса образования. В крестьянской семье учиться было некогда — дети работали с раннего возраста. Родители между собой говорили на немецком, поэтому Эмма столкнулась с русским лишь в школе.
— Теперь русский язык так освоила, что родной забыла, — смеется фрау. — По-немецки понимаю, а сказать не могу.
В доказательство русскости Эмма показывает православную икону.
Раздался звонок. В гости заглянула почтальонка Нина Полякова. Принесла газеты, спрашивает, какие новости. Почтальоном Нина работает недавно, раньше была обычной дояркой.
— Кто пойдет за 100 рублей в месяц в колхоз работать! — сердится Нина. — Скотники "живыми" деньгами по 200-250 рэ получают, остальное доплачивают натурой. Муж-тракторист ушел в калымщики. Крутым дрова колет, дома ремонтирует. Кто-то ради пенсии терпит.
— А у нас котельная сгорела, — сетует фрау Эмма. — Поставили в квартиры котлы, теперь топим дровами. На зиму надо 15 кубометров. И газ привозной, баллон 150 рублей стоит. Дорого.
Время страха прошло?
Чулково мне открыл Дима Углов — студент-первокурсник Владимирского государственного университета. Вместе с мамой Еленой Александровной они являются активистами ими же созданного центра немецкой культуры. Он объединил более 70 человек. При центре работает любительский театр (постановки идут на языке Гете) и языковые курсы.
— На Руси немцы появились еще в X веке, — рассказывает Дмитрий, — а в массовом порядке стали переселяться в Россию в 1763 году, после манифеста Екатерины II. Это были ремесленники и ценные специалисты, которые развивали промышленность. В советское время десятки тысяч немцев умерли в Поволжье от голода и от непосильной работы в трудовых лагерях.
Бабушка Дмитрия, Шарлотта Луиза Вильмс, тоже пострадала от репрессий. В начале войны ее родителей выслали из азербайджанского города Ханлара в Акмолинскую область (Казахстан). Сталин боялся, что кавказские немцы встанут на сторону гитлеровцев. Шарлотта была ребенком, плохо помнит то время. Зато многое удалось восстановить по рассказам родителей.
— Многие из чулковских немцев и сегодня живут в тревоге, — говорит Дмитрий Углов, — не верят, что можно не опасаться новых репрессий из-за того, что ты другой национальности. Они часто общаются между собой, но редко вспоминают те годы. В их душах нет ненависти. Себя они считают русскими с немецкими корнями. Соседи знают об их судьбе, уважают.
Писатель Даниил Гранин называл немцев и русских народами-страдальцами. Слишком много испытаний выпало на долю обеих наций. В этом их общность. Российским немцам пришлось еще тяжелей, они оказались чужими среди своих. К счастью, "чужая" эпоха прошла, для чулковцев немцы стали своими. А у скрипки Иоганна Шнайдера осталась одна струна.
Андрей ТРОХИН.
Фото Геннадия ПОПОВА.
Гороховецкий район.
Автор:
