Там где был – туда не надо

Трижды я тонул. (Пяти лет отроду в водоеме только-только освободившимся от ледяного покрова. На двадцать первом году – река Белая при впадении ее в Ангару. Ещё через 15 лет – Черное море, Пицунда, метрах в трехстах от ДТ СП СССР.) Спасали добрые люди.

На Колыме в меня стреляли. Дважды. (Причина: там было мало женщин.)
Работая взрывником и, естественно, грубо нарушая всякие правила техники безопасности – если их соблюдать “от и до”, то бригада будет без заработка и ей нахрен не нужен такой взрывник! – я дважды чуть не взорвал самого себя.

Однажды я оказался на борту вертолета, у которого заглох двигатель. И прежде чем он завелся – мои лоб, спина, грудь, всё тело мгновенно покрылись мерзким холодным потом.

Не ребенком, но взрослым мужиком я умудрился взяться обеими руками за два оголенных провода под напряжением в 220 вольт. И если бы в ту минуту рядом со мной никого не оказалось, то…
Я дважды побывал в серьезных автоавариях.

Во Владимире меня травили клофелином.

Это только ведомые мне “остался жив”. А сколько неведомых? Тех, которые происходят с каждым из нас, но мы даже не подозреваем о них, не знаем сейчас и никогда не узнаем? А ведь они точно были!

И как тут не уйти в вопрос: зачем и ради чего Творец хранил меня и дал возможность дожить до моих сегодняшних лет? С какой Своей целью, с какой надеждой на меня Он раз за разом даровал мне возможность продолжаться еще какое-то время на Земле? (Ведь нет в нашей жизни ничего случайного и напрасного!) И много всякого я передумал всё более частыми ночами своими безсонными. Нет, не находилось мне разумного ответа. Одно только хорошо понималось: не было и нет сегодня в моей жизни никаких таких особенных, угодных Господу дел и поступков, которых бы не было у каждого из ныне живущих. У других-то, пожалуй, добрых и жертвенных по заповедям Его дел в разы больше, чем на моем счету. А вот грехов… опять же ведомых и неведомых… тут скорее я и есть чемпион позорный.

Так, может быть, Бог и хранил меня для того, чтобы я пришел сегодня к этим своим мыслям? Чтобы понял, как глупо и неверно я жил? Что все мои бывшие веселые радости и сладкие удовольствия – всего-лишь клочья жидкого утреннего тумана над маленькой летней речкой? Чтобы задумался, осознал, покаялся… И задумался. И осознал. И многажды уже покаялся. Исправился? Стал лучше? Вот с этим – опять сложно… Стараюсь, конечно, но…

А сегодня, ближе к утру раннему, сон я видел. Кто бы рассказал – не поверил. Не буду пересказывать в подробностях всё, что запомнилось из этого сна моего, а только суть самую изложу кратенько. В лесу я. Лес – знакомый какой-то…

Сибирский. Просторный, вольный. Зеленый, светлый весь. Высокое полуденное солнце сквозь ветви и листву озорно и ласково играет. И много веселого народа в этом лесу: мужчины, молодые красивые женщины… Подхожу я к одной компании, к другой, к третьей – нет, не принимают меня к себя, гонят прочь злобно и с угрозами. «Пошел отсюда! Пошел, урод! – кричат. – Не наш ты. Чужой ты нам!» А мне так сильно и жадно хочется быть с ними. До слез самых обидных в душе. Но… Ухожу и ухожу. Даже друзей, знакомых каких-то своих видел. (Не буду называть их здесь.) Только и они враждебны ко мне, смеются, злословят, гонят… А потом почему-то сразу не лес уже, а высокий, обрывистый берег реки. На противоположном берегу – широкая деревня, добротные крепкие дома из соснового кругляка, позолоченный купол храма, крест. (Такие деревни я видел в детстве в Алтайском крае.) И как-то я четко и совсем близко вижу, как по одной из улиц в этой деревне медленно, без звука движется похоронная процессия.

– Знаешь, кого они хоронят? – слышу я вдруг голос за своей спиной.

Вздрогнув, оглядываюсь. Вижу: прямо на земле, на низкой травке сидит большой-большой и старый-старый старик. Из всей одежды на нем – летом! – только огромный, нараспах, белый, тулуп из овчины. Старик приветливо улыбается глазами, губы его прячутся в некрасивой, косматой бороде, и повторяет свой вопрос.

– Нет, не знаю, – отвечаю я.

– Это они меня, дураки, хоронят. Думают, что я правда умер. Но ты же видишь: вот он я, живой. Не веришь – можешь потрогать, – предлагает старик.

– Верю. Но… Как же так?

– А все до одного люди так. По другому оно и не бывает, Виктор. Бог свое дело знает. – И в подтверждение своих слов старик трижды кивает.

– Лет… Сколько вам лет? – спрашиваю я.

– А вот это, знаешь, я забыл. Не могу вспомнить. Истинная правда – не могу. Даже самому смешно. Жил сколько-то, живу и буду жить. Так наш Бог все устроил.

И новый вопрос от меня:

– А зачем Он так устроил? Для чего?

– А ни зачем. Ни для чего. Просто так. По любви Своей к нам, – говорит старик. – Любит Он нас, вот и… любит. Нам только не надо Ему противиться. Этого не надо.

Старик начинает подниматься с земли. Он такой огромный в своем распахнутом тулупе, как богатырь сказочный. И теперь уже он спрашивает меня:

– Ты куда направляешься? Там где был – туда не надо. Змеи там. Ты змей боишься? Пойдем-ка лучше со мной, а?
Он протягивает ко мне свою длинную руку. Мне становится страшно. Я отступаю от него. Ноги мои необыкновенно отяжелели, и я с огромным трудом, пятясь, делаю маленькие шажки. Бешено, захлебываясь, колотится сердце… И я просыпаюсь.

Ссылка на источник: https://www.facebook.com /permalink.php?story_fbid= 1154990074569397 &id= 100001752456504