только у нас
"Отец" литературных бестселлеров Эдуард Тополь: "Моего первого легального издателя
убили и сожгли"
Его творчество востребовано миллионами. У нас любят политический детектив. А если сюжет мастерски сколочен, интрига пронизывает от первой до последней страницы, а рядом с убийством – секс, любовь, юмор – то роман становится бестселлером. И главное – финал, который не разочаровывает. Тополь – мастер. Он автор самых скандальных политических детективов.
По его книгам можно изучать нашу новейшую историю. В его романах Хрущев и Андропов, Брежнев и Черненко, Ельцин и Горбачев. Узнав у приятеля-киношника телефон Тополя, я договорился с ним об интервью.
– Эдуард Владимирович, вы признанный мастер политического детектива. Наверное, это трудно – на фоне криминальных интриг перелистывать историю бывшего Союза и России. Брежнев и Андропов, Горбачев и Ельцин. Их фигуры и воочию, и за кадром присутствуют в ваших романах.
– Политический детектив – вещь тонкая. Он идет от Дюма, Дрюона. А в России от Пушкина. Яркий пример – "Капитанская дочка". В застой у нас был мрак, тупик. Горбачев с Ельциным пришли почти одновременно и сразу вступили в борьбу за власть. Это была схватка двух сильных личностей, русских медведей. Шекспировский сюжет, но по фабуле – самый захватывающий роман конца минувшего столетия. И он еще не написан. Нет пока у нас своего Фейхтвангера. Народ может предъявлять претензии и к Михаилу Сергеевичу, и к Борису Николаевичу, однако факт остается фактом – Россия в очередной раз просчиталась. И история не замедлила предъявить ей свой счет. Тут и разгул преступности с потоком заказных убийств, развал экономики, армии, морали, коррупция в высших эшелонах власти, наркотики, СПИД, проституция. Увы, из подобных "цветочков" рождаются сюжеты для моих романов. Но я не в силах писать об одной мерзости, поэтому в них есть и любовь, романтическая вуаль мечтаний, веры и надежды.
– Вы написали около 25 романов. Солидное собрание сочинений. Как вы пишете? Назовите, к примеру, наиболее любимую свою книгу.
– Верно, написано более двух десятков романов, и все за четверть века моей жизни в США. По книге в год. Со временем у меня выработался такой фронтовой стиль. В России, как на войне, я собираю материалы для романов, а отписываюсь в тылу – в Америке. Приходится часто летать – месяц здесь, полтора-два месяца там. Вместе с семьей я уже привык к такому ритму. Стараюсь, чтобы в книгах были энергетика и движение, интрига и сюжет держали читателя в напряжении и не отпускали его.
В первой книге "Журналист для Брежнева" сюжетом стало исчезновение известного советского журналиста Вадима Белкина, любимца генсека, включенного в пресс-группу для освещения встречи Брежнева с президентом США Картером в Вене. Я провел Белкина от момента его ареста до заключения в психбольницу тюремного типа МВД, где с помощью засекреченных психотропных средств врачи-изуверы "лечили" ни в чем не повинных людей.
А роман "Китайский проезд" – о закулисных интригах избирательной кампании 96-го года. Я провел в России несколько месяцев, собирая материалы, и хотя фабула вымышленная, но документы подлинные. Главные герои – узнаваемые кремлевские "китайцы" Ель Дзын, Чыр Мор Дин, Чу Бай Сан, Тан Ель, Йю Луж и другие.
Что касается любимой книги, позволю себе сравнение: мои книги -это мои дети. Все они любимые. Среди них есть более биографические, чем другие, любимые и ненавистные. Это трилогия о еврейской эмиграции из Советского Союза: " Любожид", "Римский период, или Охота на вампира", "Московский полет". В них не только частицы собственной жизни, но и трагедия миллионов граждан СССР, не только евреев, но и других национальностей, кто покинул Родину.
– У вас я нашел выражение: "Писателю следует держать неинтеллектуального читателя в интеллектуальном пространстве". Позднее, прочитав "Римский период", я обратил внимание, что в работе над ним вы консультировались с психиатрами, психологами, а по темам каннибализма – и судебными медиками. Чем объясняется внимание к научным трудам в этом романе?
– В работе над книгами мне приходится читать массу литературы: от выступлений и речей политиков до разных отчетов, монографий по истории, криминалистике, медицине. И эта информация в переводе с языка науки в литературу становится прочной и правдивой основой романов. Каждую из 55 книг, упомянутых в библиографическом списке, я прочел, большинство из них есть в моей библиотеке. В том числе и ваша "Хроника необычного расследования". С профессором Андреем Ткаченко, специалистом по психическим и сексуальным отклонениям, я подружился, советовался, бывал в институте Сербского.
А что прикажете делать – проблемы-то острейшие. Ведь на грани измененной психики и патологических комплексов возникает анатомия убийцы, вампира, маньяка, людоеда. Иногда все это в одном человеке.
– Отслужив в армии и получив ВГИКовское образование, вы начинали как журналист. Поделитесь с читателями этими малоизвестными фактами вашей биографии.
– Службу я проходил в Эстонии, в гаубичном полку. То был настоящий солдатский труд с потом и солью, когда мы взводом таскали тяжеленную гаубицу. Сейчас таких орудий в армии уже нет. Как журналист, я побывал во многих местах огромного Союза: Якутия, Дальний Восток, Заполярье, Тюмень, Памир, ударные стройки. Эта география, встречи с яркими интересными людьми в экстремальных условиях, свободных от бюрократии и партийных догм, стали впоследствии фундаментом для моих книг.
– А во Владимире бывали?
– Это покажется странным, но до Владимира и Суздаля так и не добрался. И потом, у вас этот жутко знаменитый Централ (улыбается). Немало моих друзей и знакомых его вспоминают с содроганием. Но если во Владимире читают мои книги, считаю, что и я там побывал.
– Несколько лет назад московский клуб юристов провел заседание по защите авторских прав в России. Все с интересом слушали тогда ваше эмоциональное выступление. Расскажите о нем подробнее, ведь вы приводили факты самого наглого литературного пиратства.
– В начале 90-х годов издательский бизнес в России стал настолько криминальным, что любой, имевший бумагу, печатал все, что хотел. Тогда наши "издатели" за пару-тройку лет обокрали всю мировую литературу, прославив себя еще и жуткими переводами. Пострадали и Чейз, и Агата Кристи, и Сименон. Под моей фамилией выходили книги, которых я не писал. И вот узнаю, что в Электростали, где была в то время самая мощная в стране типография, отпечатано 10 моих романов, по 2 в каждом из томов. Из Нью-Йорка звоню директору, его фамилия – Король. В ответ на мое возмущение он прикрывается поступившим заказом. Об авторских правах, разумеется, ни слова.
Тогда у меня к вам встречное предложение, – говорю расторопному директору. – Напечатайте в вашей типографии для меня немного валюты. Если не получится в долларах США, то хотя бы в долларах Канады или дензнаках другой страны.
К окончанию разговора Король дал королевское слово, что остановит печать. Вскоре об инциденте написали газеты. Сразу после публикаций на моем автоответчике в Нью-Йорке появилась запись. Голос с кавказским акцентом сказал: "Эдуард! Если вы будете мешать нашему изданию вашего собрания сочинений, мы с вами разберемся". Угроза не была беспочвенной. Моего первого легального издателя убили в Ростове и сожгли в его же машине.
Затем Король лег в больницу, тираж в 125 тысяч копий допечатали и с вооруженной охраной увезли в Сибирь, где и продали. Потом я узнал, что деньги на издание поступили из воровского общака. Ну, чем не сюжет для криминального триллера?
– В 1998 году в "АиФе" было опубликовано ваше открытое письмо олигархам "Возлюбите Россию, Борис Абрамович!", вызвавшее огромный резонанс. Там есть и такие слова: "Сегодня народ, для которого мы живем, в настоящей беде. В стране нищета, хаос, отчаяние, голод, безработица, мародерство чиновников и бандитов. Наши возлюбленные, русские женщины, на панели. Так скиньтесь же, черт возьми, по миллиарду или даже по два, помогите нации на ее кровавом переходе от коммунизма к цивилизации". Прокомментируйте, Эдуард Владимирович.
– После публикации письма ко мне на улицах подходили незнакомые люди, благодарили за то, что я назвал вещи своими именами, Однако нашлись и другие. Они кричали, что книги Тополя надо сжечь, а сам я призываю чуть ли не к погромам и гражданской войне. Особенно усердствовала эмигрантская пресса Запада, да и ряд российских газет подвергли мою позицию уничтожающей критике.
Последовали и прямые угрозы. Я плюнул на все и уехал в горы. Приходит факс от Ростроповича из Парижа: "Если когда-нибудь, где-нибудь Вам потребуется моя помощь, случится погром, я сочту за честь прилететь и встать на Вашу защиту". Так мы с Ростроповичем стали друзьями, и я благодарен судьбе, пославшей мне дружбу с великим музыкантом и настоящим патриотом.
– Вы по характеру и призванию писатель-трудоголик. Объемистый роман за год не каждый осилит. А есть у вас увлечения вне литературного труда? Как и где проводите свободное время?
– Мы беседуем в ресторане Центрального дома кино. Это замечательное место, ему уже 40 лет. Он описан в нескольких моих книгах, когда-то сюда можно было попасть лишь по членскому билету Союза кинематографистов. Все звезды нашего кино встречались здесь, ели, шутили, пропивали гонорары, влюблялись, дрались. Эдакое сообщество близких по духу людей. Тут обмывали свои победы и поражения Тарковский и Шепитько, Элем Климов и Андрей Смирнов, Ирина Печерникова и Лариса Лужина. Немало замечательного хранят эти стены. Кстати, мозаика тут работы Церетели, это первая его работа в Москве. Я очень часто прихожу сюда, и квартиру в Москве снимаю для работы тоже неподалеку. Мир кино и сейчас не отпускает меня. Я, не имея московской прописки, почти 12 лет прожил в Доме творчества кинематографистов в Болшеве. Там у меня было много друзей, единомышленников по сценарному сообществу, внимательных собеседников, добрых критиков и учителей.
В Америке весь досуг отдаю 4-летнему сыну Антону, просто Тоше. По-русски он говорит не хуже нас с вами, растет на Пушкине, Чуковском, Маршаке, которых во многом знает наизусть. Кстати, была такая мудрая пословица у древних греков: "Плавать по морям необходимо, жить не так уж необходимо". Она открывает мой роман "Чужое лицо". И каждая последующая книга становится для меня очередным плаванием к читателям. Потом пару недель отдыхаю с семьей и – вновь за перо.
Эдуард Тополь встал, двухчасовая беседа закончилась. Обмениваемся рукопожатием, прощаясь, вглядываюсь в собеседника. Среднего роста, подтянут и худощав, широк в плечах. Походка легкая, спортивная, похоже, он обладает завидным здоровьем, что существенно для писателя.
А две недели спустя я уже держал в руках его новую книгу – роман "У.е.". Критики считают его лучшим политическим триллером Тополя. От пересказа воздержусь, но я проглотил роман за 2 дня. Тополь написал в послесловии: "От автора: 17 октября 2002 года я прилетел в Москву с рукописью этого романа, а буквально через неделю террористы Бараева захватили зрителей мюзикла "Норд-Ост" в Театральном центре на Дубровке. И трое суток весь мир следил за этой новой битвой цивилизации с варварством, а я вспоминал свои прошлогодние разработки, посвященные международному терроризму. Тогда, в 2001 году в газете "Версия" были опубликованы семь "Оперативных донесений полковнику В.В.Путину, Президенту Российской Федерации , от Эдуарда Тополя, ефрейтора запаса, резидента США с 1979 года". Мне кажется, они не только не устарели, но в свете этих новых терактов на Бали, в Москве, Вашингтоне и Израиле стали еще актуальнее. И я решил сделать их приложением к роману".
Марк ФУРМАН.
Москва – Владимир.
ИЗ ДОСЬЕ "ПРИЗЫВА"
Эдуард Владимирович Тополь родился в Баку в 1938 году. После армии учился во ВГИКе, работал журналистом "Бакинского рабочего", "Комсомолки", "Литературной газеты". До 1978 года, когда он эмигрировал в США, Тополь написал сценарии 7 фильмов, например, "Юнга Северного флота" и "Несовершеннолетние". Фильмы Тополя "Ошибки юности" и "Любовь с первого взгляда" были запрещены цензурой. В первые годы жизни в США Тополь опубликовал в Англии, Америке, Франции, Италии, Японии и других странах романы "Журналист для Брежнева", "Красная площадь" и "Чужое лицо". Его книги издавались в 18 странах.