ВДВ: романтики в небе, кремень на земле
Бывших десантников не бывает – заметил в свое время основатель российских Воздушно-десантных войск генерал-полковник Василий Маргелов. Так и есть, суровое воинское братство способно навсегда сплотить настоящих мужчин. И спустя многие годы, будучи уже в запасе, десантники продолжают помнить уроки настоящей школы жизни, имя которой – ВДВ.
Солдатские университеты председателя областной избирательной комиссии Владимира Николаевича Коматовского и спикера областного Законодательного Собрания Владимира Николаевича Киселева весьма похожи. Тезок объединяет не только работа на государственном поприще, но и десантное прошлое. Оба они к грядущему празднику – Дню ВДВ, отмечающемуся 2 августа, имеют самое непосредственное отношение, ведь они проходили срочную службу в Воздушно-десантных войсках.
"Лебединая песня юности" Владимира Коматовского
"Бог создал рай, а черт – учебку в Гайжунай" – эту расхожую в среде десантников шутку многие помнят и сегодня. Испытать на себе справедливость этого высказывания пришлось Владимиру Коматовскому – срочную службу он проходил в Прибалтике, в городе Каунас, а местечко под названием Гайжунай ему запомнилось надолго, впрочем, об этом позже:
Окончив школу, Владимир Николаевич поступил на заочное отделение юридического факультета Ивановского госуниверситета и одновременно устроился работать слесарем контрольно-измерительных приборов и автоматики опытного стекольного завода Государственного института стекла в городе Гусь-Хрустальный. Отсюда его в ноябре 1982-го и призвали в ряды Вооруженных Сил.
– Призывная комиссия изначально определила меня в загранкоманду погранвойск. В этом случае меня могли отправить в ГДР, Польшу или Венгрию. Но вскоре решение изменили. Поскольку я на тот момент уже окончил первый курс юрфака, посчитали, что в правоохранительных органах нужны физически крепкие юристы и направили меня в десант.
Служба Владимира Коматовского началась с приятной неожиданности. На дивизионном распределительном пункте он встретил земляка – командир взвода военной части 01660, расположенной в Каунасе, был родом из Гусь-Хрустального. В отдельный воздушно-десантный батальон связи требовались люди с наличием водительских прав и музыкальным слухом. Права у Владимира Коматовского были, да и с музыкальными способностями подгадали – до армии Владимир Николаевич руководил вокально-инструментальным ансамблем "Хрустальный корабль" в Институте стекла, сам играл на ударных и вел дискотеки. Так он оказался в военной части 01660 – единственной, надо сказать, в ВДВ, которая готовила связистов для целей Воздушно-десантных войск. Территория части была в свое время построена для кавалерийских полков еще при Екатерине Великой, а на одном из постов части в свое время снимали известный советский фильм "В зоне особого внимания".
А дальше – полгода изнуряющей работы. Ведь десантник должен уметь все: метко стрелять, водить боевую машину, совершать диверсии, минировать мосты и командные пункты, ломать кирпичи и, конечно, прыгать с парашютом – днем и ночью, в пустыне и в горах, на суше и на море. Служба "накрывает" с головой, ни о какой дедовщине и речи быть не могло – не до этого было. Да и наказывали в ВДВ марш-бросками. При этом бежать приходилось как и провинившемуся солдату, так и командиру, назначившему наказание. Какая уж тут дедовщина?!
– Полгода в учебке – это выматывающие дневные и ночные учения, предпрыжковая подготовка, трамплины, прыжки с парашютом. Мы не могли нормально спать, потому что у нас болели пятки. И даже после армии у десантников в течение нескольких лет продолжают болеть ноги от сильной нагрузки, и они не могут спать на спине, – рассказывает Владимир Коматовский.
За плечами у Владимира Николаевича 41 прыжок. Свой дебют он помнит плохо. Говорит, первый раз шагнуть в неизвестность легко – не знаешь, что тебя ждет. Второй еще ничего, а вот к моменту совершения третьего прыжка приходит чувство страха.
– Когда мы готовились к своим первым прыжкам, старослужащие говорили нам: "Ну что, вы не знаете, что такое ВДВ?! В ВДВ полк прыгает, рота могилу копает". Шутили, но ведь действительно и несчастья случались. В одной из дивизий ребята не смогли совладать со штормовым ветром и разбились о высокий берег реки. В нашей части подобное было, когда поднялся сильный ветер и парашютисты на площадке приземления Гайжунай, представляющей из себя мини-пустыню, покрытую густым колючим кустарником, не смогли погасить купола, и их потащило по колючкам. Человек двадцать в клочья разорвали одежду. Я спасался на запаске, чтобы не изуродовать лицо, – вспоминает Владимир Коматовский.
Срочная служба шла параллельно с военными действиями в Афганистане. В части было четыре роты, две из них (в одной из которых и служил Владимир Коматовский) готовили специалистов и командиров радиостанций малой и средней мощности звеньев "рота-батальон", "батальон-полк" и "полк-дивизия" для Афгана. Полгода в учебке и на поле боя – обычная практика в то время. В самый последний момент стало ясно, что Владимира Коматовского оставят в расположении части.
– Сержант как-то задал мне вопрос: "Ты жить хочешь?" Я, конечно, ответил: "Хочу". "Тогда остаешься здесь и будешь инструктором", – сказал он. На тот момент это для меня было жуткой обидой. Я ходил, просил, дошел до командира части, спрашивал, могу ли я надеяться, что мой вопрос будет решен положительно и я вместе с товарищами буду направлен в Афганистан. Командир части ответил: "Надеяться может даже приговоренный к смерти". В итоге так меня никуда не отправили, я остался инструктором и полтора года готовил специалистов для Афганистана, – говорит Владимир Коматовский.
Третья рота, в которой остался служить Владимир Николаевич, специализировалась на азбуке Морзе и располагала двумя основными видами военной техники – одна радиостанция базировалась на базе ГАЗ-66, другая – на БМД 1 КШ. Связист – работа непростая. Когда связь есть – никто о тебе не вспоминает, но как только она пропадает: В боевых условиях несвоевременное обеспечение связью каралось в некоторых случаях приговором к смерти. Владимир Коматовский за полтора года подготовил немало специалистов высочайшего класса, был награжден значком "Мастер связи", а его фотографии заняли места на Доске почета военной части в разделах "Лучшие специалисты" и "Лучшие парашютисты".
– Впечатления о службе в армии только положительные, – говорит Владимир Коматовский. – У нас был замполит, который говорил: "Армия – это лебединая песня юности". Мы тогда смеялись над этими словами, иронизировали. Спустя какое-то время поняли, что замполит был прав. Армия мне на тот момент дала очень много. Это был взрослый и взвешенный коллектив, состоящий из нескольких поколений. Там мы учились жить самостоятельно, выстраивать отношения, чтобы вернуться на гражданку подготовленными. Армия заменяла ту часть воспитания, которую не могли дать ни родители, ни школа.
Через пять лет после прохождения "срочки" Владимир Коматовский отправился на кадровую службу в органы КГБ. После армии с парашютом он так больше и не прыгнул – времени не было. Работа, работа, работа: Но каждый год 2 августа Владимир Коматовский старается выбираться в Гусь-Хрустальный, чтобы встретиться с сослуживцами, сходить на кладбище и уехать в лес, подальше от города, чтобы никто не мешал погрузиться в воспоминания о лучшем времени юности.
Владимир Киселев: "Армия меня закалила"
В юные годы Воздушно-десантные войска ассоциировались у Владимира Киселева с романтикой и приключениями. Почти для каждого мальчишки в то время служба в ВДВ являлась пределом мечтаний. Но когда пришло время оправиться в армию, о десанте Владимир Николаевич не помышлял – жесткий отбор в элитные подразделения диктовал свои условия по распределению призывников. Думал, что его отправят в связь, потому что был заядлым радиолюбителем. Но когда в 1976 году он пришел во Владимирский военкомат, его неожиданно спросили: "В ВДВ хочешь?". "Конечно, хочу", – не раздумывая ответил он.
Так он оказался на юге, в городе Болграде, где располагалась Свирская гвардейская воздушно-десантная дивизия. Ореол романтики ВДВ рассеялся сразу же после прибытия в часть – традиционный карантин для новобранцев и: страшная дедовщина.
Служить было непросто, особенно первый год. Физические нагрузки были высоки.
– Много бегали. Очень много, – говорит Владимир Киселев. – Марш-броски были и по 25 километров, причем с полной боевой выкладкой и при полном обмундировании. Каждый день – бег на дистанцию в пять километров, а каждое воскресенье у нас был спортивный праздник – в этот день мы преодолевали десять километров. Порой рота растягивалась на несколько километров. Мне было проще – я был физически подготовлен к этому испытанию, а многим ребятам приходилось дополнительно заниматься, чтобы уложиться в норматив. Интересной была предпрыжковая подготовка – парашюты мы укладывали себе сами. Я был связистом и мне приходилось прыгать вместе с рацией, а это дополнительный груз. Постоянно отрабатывали прыжки с трамплинов – на всю жизнь я научился правильно падать.
Но, конечно, самое интересное и памятное – это прыжки с парашютом. Считается, что страшнее всего прыгать в третий раз. Для Владимира Киселева роковым стал пятый прыжок. Он почему-то был уверен, что разобьется, а когда оказался на земле, долго не мог поверить тому, что выжил. Площадками приземления обычно служили колхозные поля. Они были либо скошенными, либо засеянными какими-то сельскохозяйственными культурами. Особенно десантникам полюбились поля с произраставшим на них горохом. При приземлении можно было сразу подкрепиться – солдаты, как известно, всегда голодные. Прыжки не обходились без курьезов.
– Накануне очередного вылета прошел сильнейший ливень, – вспоминает Владимир Киселев. – И вот мы выпрыгнули из самолета, парашют раскрылся, я парю в воздухе и вижу, что внизу что-то блестит. Спустился пониже – пятно оказалось огромной лужей. При этом она заметно обмелела за ночь и являла собой толстый слой жирной глины вперемешку с черноземом. Я пытаюсь уйти в одну сторону, потом в другую – не получается, приземляюсь прямо-таки в сердцевину этого грязного мини-болота. Парашют между тем надувается, и меня начинает везти по этой грязи. Ко всему прочему открывается еще и запаска: Отцы-командиры тогда сильно ругались и не могли никак понять: на всей площадке приземления была одна-единственная лужа, и я как-то умудрился в нее попасть.
Между тем некоторые отказывались прыгать наотрез – боялись. К счастью, таких было мало. Всего 3-5 человек на дивизию. Их в наказание отправляли работать на свинарник, в основном, они возили корм поросятам. А город, где располагалась воинская часть, был небольшим. Так что жители прекрасно знали: если по улице едет лошадь с бочкой, управляемая человеком в военной форме, то этот солдат боится прыгать с парашютом. Не прыгать было стыдно.
Десантники, кстати, как и люди других опасных профессий, несколько суеверны. И хотя, по словам Владимира Киселева, если парашют исправен, он раскроется в любом случае, если ты даже не дернешь за кольцо, процент риска все равно остается. У каждого десантника в каждой части были свои приметы и традиции.
– Очень хорошо запомнил, что нельзя пришивать пуговицы к форме крест-накрест. Если у пуговицы четыре дырочки, то швы должны быть параллельными, иначе можешь наложить на себя крест. Еще нужно было всегда говорить искренне, сколько прыжков ты совершил. Считалось, что если припишешь к своему послужному списку хотя бы один прыжок, то в следующем полете парашют не раскроется. Конечно, эти приметы полушутливы. Но многие десантники воспринимали их всерьез, – говорит Владимир Киселев.
Самый памятный день – увольнение в запас. В первое время после окончания службы 2 августа десантники отмечали бурно – встречались, праздновали, купались где придется (фонтанов тогда еще не было). А так как на следующий день, 3 августа, у Владимира Николаевича день рождения, то праздник всегда получался двойным.
– Сейчас со времени службы в армии вспоминается только хорошее. Я благодарен ВДВ за то, что служба помогла мне самоутвердиться в жизни, воспитала во мне настоящего мужчину и оказала серьезное влияние на мою физическую подготовку. После армии поначалу очень тянуло в небо, но времени не было, а в начале 90-х, когда оно вроде бы появилось, закрылись все аэроклубы. Сегодня возможность прыгнуть с парашютом есть. И до сих пор во мне говорит какой-то чертенок, что обязательно нужно это сделать. Думаю, решусь, – улыбается Владимир Киселев.
Юлия ДЕНИСОВА
undefined